писатели юбиляры 2021 года
15 января исполнилось 130 лет со дня рождения русского поэта, прозаика, эссеиста, литературного критика, переводчика Осипа Эмильевича Мандельштама.
Я рождён в ночь со второго на третье
Января в девяносто одном
Ненадёжном году — и столетья
Окружают меня огнём.
15 января родился один из самых крупных поэтов России XX века Осип Эмильевич Мандельштам, который принадлежал к плеяде блистательных поэтов Серебряного века. Его оригинальная высокая лирика стала весомым вкладом в русскую поэзию, а трагическая судьба до сих пор не оставляет равнодушными почитателей его творчества.
Мандельштам начал писать стихи в 14 лет, хотя родители не одобряли этого занятия. Он получил блестящее образование, знал иностранные языки, увлекался музыкой и философией. Будущий поэт считал искусство самым главным в жизни, у него сформировались свои понятия о прекрасном и возвышенном. Однако долгие годы имя поэта, также как и его стихи, находились под запретом.
Лишив меня морей, разбега и разлёта
И дав стопе упор насильственной земли,
Чего добились вы? Блестящего расчёта:
Губ шевелящихся отнять вы не могли.
В 1933 г. поэт пишет эпиграмму, которая повлияла на всю его дальнейшую жизнь и которую Борис Пастернак назовёт самоубийством.
Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища…
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, куёт за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.
Но Мандельштам не отрёкся от своих слов. Он был едва ли не единственным в стране поэтом, бросившим вызов тирану.
Первый раз его арестовали в 1934 г. Но самое страшное было впереди: поэта было предписано «изолировать, но сохранить». Надёжной казалась ссылка в Воронеж, которая отмечена творческим подъёмом — поэт создал там три «воронежских тетради» стихов.
Как облаком сердце одето
И камнем прикинулась плоть,
Пока назначенье поэта
Ему не откроет Господь…
Осипа Мандельштама современники сравнивали с птицей: гордо запрокинутая голова, птичий хохолок волос, птичьи повадки, манера клокотать, читая стихи. Как ни банально сравнение «певчая птица-поэт», Осип Мандельштам не мог выжить в железной клетке, какой был сталинский лагерь. Он был обречён на смерть.
В мае 1938 г. последовал второй арест и … смерть. Жизнь Мандельштама оборвалась в окрестностях Владивостока, в лагере переселенческого пункта. Могила его неизвестна, как и могилы многих его товарищей по несчастью. Стихи же его, несмотря на многолетний запрет, вернулись к читателю. Время над ними не властно.
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,
Уведи меня в ночь, где течёт Енисей
И сосна до звезды достаёт,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьёт.
Я рождён в ночь со второго на третье
Января в девяносто одном
Ненадёжном году — и столетья
Окружают меня огнём.
15 января родился один из самых крупных поэтов России XX века Осип Эмильевич Мандельштам, который принадлежал к плеяде блистательных поэтов Серебряного века. Его оригинальная высокая лирика стала весомым вкладом в русскую поэзию, а трагическая судьба до сих пор не оставляет равнодушными почитателей его творчества.
Мандельштам начал писать стихи в 14 лет, хотя родители не одобряли этого занятия. Он получил блестящее образование, знал иностранные языки, увлекался музыкой и философией. Будущий поэт считал искусство самым главным в жизни, у него сформировались свои понятия о прекрасном и возвышенном. Однако долгие годы имя поэта, также как и его стихи, находились под запретом.
Лишив меня морей, разбега и разлёта
И дав стопе упор насильственной земли,
Чего добились вы? Блестящего расчёта:
Губ шевелящихся отнять вы не могли.
В 1933 г. поэт пишет эпиграмму, которая повлияла на всю его дальнейшую жизнь и которую Борис Пастернак назовёт самоубийством.
Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища…
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, куёт за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.
Но Мандельштам не отрёкся от своих слов. Он был едва ли не единственным в стране поэтом, бросившим вызов тирану.
Первый раз его арестовали в 1934 г. Но самое страшное было впереди: поэта было предписано «изолировать, но сохранить». Надёжной казалась ссылка в Воронеж, которая отмечена творческим подъёмом — поэт создал там три «воронежских тетради» стихов.
Как облаком сердце одето
И камнем прикинулась плоть,
Пока назначенье поэта
Ему не откроет Господь…
Осипа Мандельштама современники сравнивали с птицей: гордо запрокинутая голова, птичий хохолок волос, птичьи повадки, манера клокотать, читая стихи. Как ни банально сравнение «певчая птица-поэт», Осип Мандельштам не мог выжить в железной клетке, какой был сталинский лагерь. Он был обречён на смерть.
В мае 1938 г. последовал второй арест и … смерть. Жизнь Мандельштама оборвалась в окрестностях Владивостока, в лагере переселенческого пункта. Могила его неизвестна, как и могилы многих его товарищей по несчастью. Стихи же его, несмотря на многолетний запрет, вернулись к читателю. Время над ними не властно.
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,
Уведи меня в ночь, где течёт Енисей
И сосна до звезды достаёт,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьёт.