21 июня — 225 лет со дня рождения Вильгельма Карловича Кюхельбекера, русского поэта (1797– 1846).

Вильгельм Кюхельбекер родился в 1797 году в семье статского советника Карла Кюхельбекера. Отец был саксонским дворянином, а мать Юстина фон Ломан происходила из балтийских дворян. Жила семья в тихом имении Авинорм в Эстонии, которое отец получил от властей за отличную службу. Детство будущего декабриста не было безоблачным. В восемь лет после долгой болезни Кюхля навсегда оглох на одно ухо. В двенадцать потерял отца, он умер от чахотки. В то время мальчик посещал занятия в немецком пансионе Брикмана в эстонском городе Выру. Несмотря на бедственное положение семьи, обучение ребенка решили продолжить: вскоре Кюхельбекер поступил в Царскосельский лицей, по протекции дальнего родственника матери и военного министра Михаила Барклая де Толли. До нас дошло не так много портретов Кюхельбекера. По воспоминаниям это был долговязый нескладный юноша, крививший рот при разговоре и страдавший нервным тиком. А вот более точное описание, сделанное для жандармов намного позже: «лицом бел, чист, волосом чёрн, глаза карие, нос продолговат с горбиною».
Специфическая внешность, тик, глухота — если прибавить к этому вспыльчивость, ранимость и обострённое чувство гордости, то отношения четырнадцатилетнего Вильгельма с другими воспитанниками лицея не могли складываться просто. Поэтому исследователи часто пишут, что Кюхельбекер был излюбленной мишенью для насмешек, хотя некоторые историки, наоборот, говорят о его братской дружбе со сверстниками. Мальчик прилежно учился, особенно много времени уделяя изучению античной и восточной литературы. В то время наиболее близкие отношения у него сложились с Антоном Дельвигом, Александром Пушкиным и будущим декабристом Иваном Пущиным, причём «близкие» не значит «простые». Кюхельбекер обожал Пушкина, ценил его талант и прощал ему всё: и насмешки, и небрежность, и злую критику. Исключением стала одна особенно обидная эпиграмма:
За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно и тошно.
Оскорбленный Кюхельбекер вызвал Пушкина на дуэль, которая, к счастью, кончилась мирно. Пушкин отказался от своего выстрела и бросил пистолет со словами: «Послушай, товарищ, без лести — ты стоишь дружбы; без эпиграммы — пороху не стоишь». Возможно, из-за этой истории современники начали считать, что Кюхельбекер — один из прототипов Ленского в романе «Евгений Онегин».
В лицейские годы Кюхельбекер начал писать стихи. Иван Пущин в письмах снисходительно называет его метроманом и говорит о его поэзии с жалостью. А вот Модест Корф, недоброжелательный и желчный человек, в будущем директор Публичной библиотеки, напишет в своих воспоминаниях так: «Как поэт он едва ли стоял не выше Дельвига и должен был занять место непосредственно за Пушкиным». Исследователи считают, что получить признание Кюхельбекеру мешало его желание экспериментировать со славянофильством, использовать устаревшие слова и подражать античной поэзии — тогда это было не в моде.
В 1817 году учёба в лицее закончилась. Кюхельбекеру — двадцать, и будущее кажется ему полным блестящих перспектив. Вместе с Пушкиным его распределяют в Коллегию иностранных дел. Параллельно с основной работой он преподаёт языки в пансионе и трудится гувернёром (среди его учеников — будущий композитор Михаил Глинка). Помимо службы Вильгельм успевает печатать стихи, писать статьи для журналов и сочинять прозу. В этот период он сближается с декабристами, а в 1819 году становится членом масонской ложи «Избранный Михаил» и Вольного общества любителей российской словесности. На одном из заседаний Кюхельбекер читает стихи, посвящённые ссыльному в то время Пушкину. Кто-то из присутствующих доносит на него в Третье отделение. Начинаются допросы, предупреждения, слежка. По совету друзей он решает на время уехать. Как раз подворачивается возможность: граф Нарышкин ищет секретаря для поездки в Европу — образованного человека, который владел бы тремя языками. Кюхельбекер на эту должность подходил идеально. Вместе с Нарышкиным Вильгельм успевает посетить Германию и Южную Францию. По дороге он пишет путевые заметки — одно из лучших своих произведений, тонкое наблюдение о природе и людях в Европе, послание к друзьям и рассуждение о себе самом.
В Германии Кюхельбекер лично знакомится с Гёте: «Мы довольно сблизились: он подарил мне на память своё последнее драматическое произведение и охотно объяснил мне в своих стихотворениях всё то, что мог я узнать единственно от самого автора». Встреча производит сильное впечатление, русский поэт посвящает немецкому классику стихотворение «К Прометею». В Париже его приглашают читать лекции о русской литературе в обществе «Атеней» — он готовит программу, которая пользуется бешеной популярностью у слушателей. Кюхельбекер включает в курс рассказ о современных ему поэтах: Державине, Батюшкове и Пушкине. Этим дело не ограничивается, во время лекций поэт смело и откровенно рассуждает о власти в Российской империи и позволяет себе критиковать монархию. Такая вольность не могла остаться незамеченной. Кюхельбекера высылают обратно в Россию и выгоняют с государственной службы. Только хлопотами друзей и с личного согласия императора в 1821 году он находит себе новое место, вместе с генералом Ермоловым едет на Кавказ и становится секретарем по особым поручениям. В это же время в Тифлисе с дипломатической миссией находится Александр Грибоедов. Поэты сходятся, Грибоедов ценил Кюхельбекера как мудрого критика и единомышленника. Здесь и славянофильство, и шишковизм — искусственное возрождение народного языка, названное в честь писателя Александра Шишкова, — и любовь к античной поэзии. Вильгельм с его непримиримостью и неумением врать становится прототипом ещё одного героя классики — Александра Чацкого из комедии «Горе от ума». Правда, он не влюбился в местную Софью, а всего лишь поссорился с племянником своего начальника, Михаилом Похвисневым. По одной версии, он отвесил Похвисневу унизительную оплеуху. По другой, 20 апреля 1822 года между ними состоялась дуэль, на которой настоял сам граф Нарышкин. Дипломат Муравьев-Карский упоминает в своих «Записках»: «Кюхельбекер стрелялся с Похвисневым; один дал промах, у другого пистолет осёкся, и тем дело кончилось». Тынянов же настаивает на том, что поэт из гуманизма намеренно выстрелил в воздух. Как бы то ни было, уже 29 апреля Вильгельма уволили со службы. Он покинул Кавказ в мрачном настроении, в этот период его всё больше занимают антимонархические и либеральные идеи. Он начинает работу над трагедией о борьбе с тираном «Аргивяне» — её действие разворачивалось в античности, но подтекст и намёк на протест против царской власти был понятен каждому современнику.
После неудачи на Кавказе Кюхельбекер погружается в глубокое уныние и приезжает в деревню Закуп, где было имение его матери. Здесь он знакомится и заключает помолвку с Авдотьей Тимофеевной Пушкиной, дальней родственницей А.С.Пушкина. Но жениться пока не может — в поисках средств ему приходится ехать в Москву. В столице он вместе с Одоевским издает альманах «Мнемозина». В нём печатаются Пушкин и Баратынский, здесь выходит громкая программная статья самого Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие», в которой он выступает с критикой «элегической школы» в противоположность оде. В этом шаге виден его поворот к «гражданской» поэзии, идейное сближение с Рылеевым и декабристами. Зимой 1825 года, незадолго до восстания, Кюхельбекера принимают в Северное общество. Это был сознательный и хорошо продуманный шаг — к 14 декабря поэт начал активно участвовать в политической борьбе. На Сенатской площади он совершает покушение на брата императора великого князя Михаила Павловича. Кюхельбекер пытается выстрелить в него, но дуло пистолета забивается снегом — по версии самого поэта. По другой версии, сделать выстрел ему помешал стоявший рядом матрос, который ударил декабриста и выбил оружие из его рук.
После подавления восстания Кюхельбекер тайно покидает Петербург. Сделав себе и своему слуге Семёну фальшивые паспорта, он проезжает Минск и добирается до Варшавы. Здесь он отпускает слугу и готовится ехать дальше самостоятельно. Но его яркое лицо узнают по приметам, которые составил для жандармерии Булгарин, его всегдашний противник. Офицера, который задержал поэта, повысили за эту поимку до звания прапорщика. Первый допрос состоялся 30 января 1826 года. Три дня спустя Кюхельбекер спохватывается и жалеет, что упомянул в показаниях двух знакомых офицеров, у которых из-за него возникли проблемы с законом. При этом он спокойно свидетельствует против лицейского друга Ивана Пущина и даже вспоминает его точную реплику: «Voulez-vous faire descendre Michel» — «Не желаете ли ссадить Михаила?», предложение выстрелить в великого князя. Кюхельбекер не раз подтвердит сказанное, в том числе на очной ставке с самим Пущиным. Тот обижается и на долгое время охладевает к старому другу. Кюхельбекер путается и ведёт себя непоследовательно: вначале он соглашается с обвинениями, затем называет вступление в общество и своё участие в восстании ошибкой. В показаниях он даже доходит до того, что пишет, будто вызвался стрелять в великого князя специально — зная, что его пистолет даст осечку. Всё это не идёт арестованному на пользу. За смягчение наказания для Вильгельма ходатайствует сам Михаил Павлович. Возможно, из-за его заступничества двадцать лет каторги сначала меняют на двадцать лет заключения, а в итоге и вовсе сокращают срок наказания вдвое. Поэт отбывал наказание в трех крепостях: новгородском Шлиссельбурге, финском Свеаборге и латвийском Динабурге. Условия содержания везде были разными — где-то по протекции дозволялись личные встречи с родными, а где-то нельзя было даже писать письма и читать книги. Он боролся за свои права: после перевода в Свеаборг обращался с жалобами на качество одежды, плохую еду и запрет на переписку с друзьями.
Однажды Кюхельбекер случайно встретился с Пушкиным по дороге из одной тюрьмы в другую. Однако жандармы не дали лицейским друзьям как следует поговорить. Это была последняя встреча Пушкина и Кюхельбекера. До самой гибели Пушкина они будут состоять в переписке, ссориться и мириться — но больше никогда не увидятся. Вильгельм провёл в одиночном заключении десять лет. В то время он учил греческий, писал художественные произведения и личные заметки. С цензурой и большими купюрами, но дневник, который поэт вёл в заключении, дошёл до нас. Эти записи показывают поэта точнее любых свидетельств, воспоминаний и анекдотов. Главное, что его интересует в этот период, — вопросы эпической поэзии, виды юмора в прозе, рассуждения Шиллера и изучение греческого языка. Новые книги доходят до Кюхельбекера несказанно долго — через 10–15 лет после издания, но он упорно пишет на них критику и продолжает работать день за днём до самого освобождения. Вильгельм выходит на свободу в 1835 году. Его отправляют в забайкальский Баргузин (ныне — часть Бурятии). Несмотря на ссылку, он полон надежд — прежде всего хочет снова печататься. Пушкин предлагает ему участвовать в журнале «Современник». Пушкину с огромным трудом удаётся напечатать несколько стихотворений Кюхельбекера, но и те выходят под псевдонимами. Разрешения печататься он так и не получил. Чтобы выжить, пришлось заниматься физическим трудом — с его-то здоровьем после десяти лет заключения. Поначалу Вильгельм живёт у своего брата. Довольно скоро он начинает чувствовать, что стесняет семью родственника.
Осенью 1836 года, на пороге своего сорокалетия, Вильгельм принимает решение жениться. История с Авдотьей Пушкиной закончилась ещё во время Свеаборга. Кюхельбекер, не чувствуя себя вправе портить жизнь девушки, послал ей письмо, в котором освободил от данного ею слова, и расторг помолвку. Его новая избранница — дочь местного почтмейстера Дросида Артенова, младше жениха на двадцать лет. Она была плохо образована и имела настолько сильные проблемы с дикцией, что даже не могла выговорить его фамилии. В письмах к друзьям Кюхельбекер со свойственным ему пылом идеализирует невесту: «Чёрные глаза жгут душу; в лице что-то младенческое и вместе с тем что-то страстное, о чём вы, европейцы, едва ли имеете понятие». Через много лет в дневнике он обратится к сыну и напишет совсем иное: «Научись из моего примера, не женись никогда на девушке, как бы ты её ни любил, которая не в состоянии будет понимать тебя». Бытовые трудности тоже не способствовали семейному счастью. В первые несколько лет их брака в Баргузине стояла страшная засуха и голод, а молодожёнам пришлось жить буквально в каморке. У них было четверо детей, из которых умерли двое — в живых остались только сын Михаил и дочь Юстина, благодаря которой до нас дошло позднее наследие отца. Через четыре года, в 1840-м Кюхельбекера переводят в село Акшу в Забайкалье. Здесь он дает уроки дочери коменданта крепости, пятнадцатилетней Аннушке Разгильдеевой, и постепенно влюбляется в неё. Чувство оказывается взаимным, но в их отношения вмешивается мать Анны из-за ревности — та сама увлеклась Вильгельмом. Произошёл крупный скандал, и отцу семейства ничего не оставалось, кроме как уехать с семьёй из Акши. Кюхельбекер ещё несколько лет подавал прошения о переводе вместе с комендантом, но все они были отклонены. Больше Анну он не видел. «Бог с тобою, Анна Александровна! Ты была моею последнею любовью, и как это всё кончилось глупо и гадко! А я тебя любил со всем безумием последней страсти, в твоём лице я любил еще людей».
Другая потеря Кюхельбекера — гибель Пушкина и разрыв лицейского братства. В том же 1840 году он пишет: «Сегодня день рождения покойного Пушкина. Сколько тех, которых я любил, теперь покойны! Пережить всех — не слишком отрадный жребий!» Разочарование и одиночество обострили старые болезни. Вильгельм заболел чахоткой и начал терять зрение. В 1844 году Кюхельбекеру наконец удалось получить разрешение на выезд. Он отправляется с семьей в Курган и навещает старого друга Ивана Пущина. История с доносительством забыта, но, судя по всему, напряжение между ними осталось.
В Кургане поэт с новой силой принимается за стихи. Теперь он уже совсем другой поэт — его ритм больше не похож на тяжёлые античные образцы, которым он так стремился подражать в Лицее. В них больше нет и экспериментов со славянофильством и архаизмами. Десять лет упорного ежедневного труда в заключении, горе и потери сделали своё дело: Вильгельм стал поэтом, в таланте которого больше никто не сомневался. В 1845, за год до смерти Кюхельбекер пишет свое самое известное стихотворение — «Участь русских поэтов»:
Горька судьба поэтов всех племён;
Тяжеле всех судьба казнит Россию;
Для славы и Рылеев был рождён;
Но юноша в свободу был влюблён…
Стянула пе́тля дерзостную выю.
Не он один; другие вслед ему,
Прекрасной обольщённые мечтою, —
Пожалися годиной роковою…
За год жизни в Кургане болезни обострились, Кюхельбекер находится на грани полной слепоты и просит уехать на лечение в Тобольск. Он чувствует себя обузой для близких и пишет: «Горько надоел я всем!» Ссорится с оставшимися друзьями и меняет имя — в Кургане для простоты его звали Василием Карловичем. В марте Кюхельбекер выезжает на лечение в Тобольск. В июне надиктовывает письмо для Жуковского: «Мои дни сочтены… Я чувствую, знаю, я убеждён совершенно… что Россия не десятками может противопоставить европейцам писателей, равных мне по воображению, по творческой силе, по учёности и разнообразию сочинений. Простите мне… эту гордую выходку! Но, право, сердце кровью заливается, если подумаешь, что всё, всё мною созданное, вместе со мною погибнет, как звук пустой, как ничтожный отголосок». В августе 1846 Кюхельбекер умирает. Перед кончиной он не мог уже ни читать, ни писать. Его последние слова были о сгущающемся сумраке: «Кругом тьма, теперь — вечная». После смерти Кюхельбекера Иван Пущин взял на себя заботы о семье поэта и даже сблизился с Дросидой Артеновой, о внешности и характере которой так нелестно отзывался при первой встрече. В 1849 году у Пущина и Артеновой родится сын Иван. Таким странным образом жизни лицейских друзей свяжутся уже навсегда.